— Досадно, когда изнутри зреет желание заняться чем-то полезным, но делать нечего, — внезапно проговорил Касатик. Отражение солнца делало зрачки его глаз странно золотистыми.
Мальчик подобрал с земли одиноко лежащий плоский голыш и, примерившись, бросил тот в море. Камушек радостно запрыгал по воде, будто с нетерпением ждал, когда же его, наконец, заметят и позволят проложить свою беззаботную траекторию. Зойка, в свою очередь, поискала вокруг камушки. Подняла один, прицелилась...
— Нет, такой не пойдет, — возразил Касатик, наблюдавший за ее действиями. — Это осколок гальки, а тебе нужен гладкий и плоский. Как оладушек. Оладья любишь?
продолжение— Очень, — девочка запустила в воду найденный Касатиком голыш. Едва коснувшись воды, каменный "оладушек" с плеском подскочил вверх, но в следующий миг пошел ко дну.
— У тебя начинает получаться! — мальчишка радостно захлопал в ладоши. — Еще немного — и ты совсем научишься.
— Да, наверное.
Упоминание о вкусных оладьях напомнило Зойке о том, что у нее с утра во рту и маковой росинки не было. Интересно, сколько времени она находится здесь? Дома, наверняка, уже проснулись. Если так оно и есть — ей несдобровать.
— Эй, что с тобой? — Касатик осторожно коснулся ее предплечья. — Почему ты вдруг загрустила?
— Я в порядке. Просто мои тетя и дядя уже волнуются, — пояснила Зойка. Она обхватила себя руками, словно плащ Касатика и не грел вовсе. Мальчик хмуро сдвинул светло-русые брови. Камень, который он намеревался кинуть в водоем, так и остался в ладони.
— Ты же с ними живешь, верно? — он сунул руки в карманы измятых брюк, словно намеревался что-то найти внутри и извлечь на свет, но так ничего и не вытащил.
Касатик повернулся к солнцу. Похожее на огромный поднос из чистого золота светило висело в опасной близости от воды, грозясь ее коснуться. Где-то вдалеке тревожно прокричала чайка. Словно в ответ на этот пронзительный возглас одинокая волна, выше и сильнее прочих, самоотверженно бросилась на берег. Касатик заблаговременно отступил назад, Зойка сделала то же самое.
— Да, — девочка судорожно сжала пальчиками свой шарик-талисман. — Мама и папа умерли, поэтому я живу с ними.
— Ты их любишь?
— Ну... Да, конечно, люблю!, — тут же спохватилась Зойка. — Правда, дядя Гейл бывает очень строг. Но это лишь потому, что он желает мне добра.
— Не сомневаюсь, что так оно и есть, — пробормотал Касатик, но Зойка не заметила его реплики.
— ... зато тетя Эйми добрая, — продолжала она, перекатывая шарик между ладоней. — Каждые утро печет блины к завтраку, а по выходным делает большой ягодный пирог. Если ягод мало — тетя готовит шарлотку с яблоками. Их у нас всегда в достатке.
Касатик слушал очень внимательно, но взгляд его был прикован к морю, будто высматривал там что-то. Внезапно мальчишка резко наклонился вперед и выхватил из воды небольшое перышко. Цвета ясного неба с широкими бурыми полосами поперек. Касатик не отрываясь смотрел на это перо.
— Какое красивое! — Зойка тоже невольно залюбовалась находкой. Такой чистый и яркий оттенок. Словно вся голубая краска на свете разом впиталась в него.
— Считается, что голубое перышко из крыла сойки приносит удачу любому, кто его найдет, — с этими словами Касатик протянул ей перо. Девочка отрицательно замотала головой:
— Нет-нет, даже не уговаривай! Это совершенно не моя добыча.
— Ну и что? — пожал плечами тот. — Я нашел, хочу отдать. Разве это плохо?
— Нет, конечно. Просто получается, что ты свою удачу отдаешь мне.
— Я еще найду, — заверил ее Касатик.
— Точно?
— Правда-правда.
— Ладно, — после недолгих уговоров Зойка, все же, взяла соечье перо и теперь с восхищением его разглядывала, аккуратно удерживая за ость. — Но учти: если я найду такое же — непременно подарю тебе. И не вздумай отказываться!
Девочка принялась рассуждать о природе возникновения удачи. Касатик молчаливо слушал. Он наблюдал.
Такая худенькая, бледная. Закутанная в его рукотворный плащ, доходивший до самых пяток. Черные как смоль волосы растрепал морской ветер, в тонких пальцах зажато яркое перышко. А в глазах — огонь. Непогасимый — напротив, он рос и креп с каждым новым словом. Клокотал внутри яростной бурей, грозясь вот-вот вырваться наружу. Тогда — Касатик был почти уверен — у нее вырастут крылья. Крепкие как сталь, синие как вода и небо. Едва те распахнутся — Зойка взмоет ввысь. Из горла вырвется торжествующий крик. Время, люди и нелюди негласно превратят его в песню, самую прекрасную из всех, написанных кем-либо. Огромные крылья чудесной полуптицы закроют собой небесный свод, чтобы навеки срастись с ним. Ну, а сейчас...
— Сойка, — едва слышно прошептал Касатик. — Сойка-пересмешница.